Рассказ американского писателя Джо Р. Лансдейла, автора более сорока романов и порядка двухсот рассказов в различных жанрах, включая научную фантастику, саспенс, ужасы, сплаттерпанк, детектив, вестерн и нуар, также является сценаристом, эссеистом, автором графических романов и комиксов. В 2002 году номинированная на премию Брэма Стокера повесть «Bubba Ho-Tep» была экранизирована Доном Коскарелли, в 2005 по мотивам рассказа «Incident On and Off a Mountain Road» снят премьерный эпизод сериала «Мастера ужасов».

Joe R. Lansdale "The Night They Missed the Horror Show", 1988 ©

Посвящается Лью Шайнеру

Если бы они поехали в кинотеатр под открытым небом, как и планировали изначально, то ничего этого не случилось бы. Но Леонард не любил такие кинотеатры. Он думал, что они годятся разве что для свиданий. К тому же, он слышал о фильме, который там крутили — «Ночь живых мертвецов» — и знал, что в главной роли снимался ниггер. А он не хотел смотреть кино, в котором ниггер играет главную роль. Ниггеры собирают хлопок на плантациях, ремонтируют квартиры и торгуют такими же чёрными девками. Но ни разу он не слыхал, чтобы какой-нибудь ниггер расправлялся с зомби. Кроме того, ему говорили, что в том фильме снималась белая девушка, которая будто бы даже разрешила ниггеру прикоснуться к себе. Леонарда это неимоверно взбесило. Если белая девка позволяет ниггеру трогать себя, то она хуже самых грязных отбросов. Наверное, она из Голливуда, Нью-Йорка, Уэйко или ещё какого богом забытого места.

Вот Стив Маккуин справился бы и с зомби, и с девушками. Ради него и денег на билет не жалко. Но тратиться, чтобы посмотреть на ниггера? Вот ещё.

О, уж кто-кто, а Стив Маккуин в своём деле толк знает. Как он произносит свои реплики — заслушаешься. Он уж точно умеет держаться перед публикой, всегда спокоен и хладнокровен.

Леонард хотел бы быть таким, как Стив Маккуин. Или хотя бы таким, как Пол Ньюман. Эти умеют красиво говорить, да и недостатка в бабах наверняка не испытывают. Они не скучают, в отличие от него. А ему так скучно, что кажется, будто и до утра не дотянет: умрёт от скуки. Скучно, скучно, скучно. Мало увлекательного в том, чтобы стоять, оперевшись на капот «Импалы» 1964-го года выпуска, припаркованной возле сетевой закусочной «Дейри Куин», и тупо глазеть на дорогу. Он подумал, что, может быть, старый чокнутый Гарри, школьный уборщик, прав насчёт летающих тарелок. Гарри постоянно что-то мерещится: снежный человек, многоногие мутанты и прочая чепуха. Но, может быть, насчёт тарелок он прав. Он говорил, что видел одну позапрошлой ночью. Тарелка висела в воздухе над Мад-Крик, а от неё к земле тянулись лучи, похожие на липкие полосатые леденцы. Леонард подумал, что, если тарелка и была, то излучала она, скорее всего, скуку. Таким способом пришельцы истребили бы всех людей на земле: заставили бы их умереть от скуки. Лучше бы они нас жаром расплавили, это хотя бы быстрая смерть. А скучать до смерти — это всё равно что ждать, пока тебя насмерть заклюют утки.

Леонард смотрел на дорогу, пытаясь представить себе летающие тарелки и лучи скуки, но не мог сконцентрироваться на этой мысли. Наконец его взгляд зацепился за какой-то предмет, лежащий на дороге. Мёртвая собака.

Это была не просто мёртвая собака, а МЁРТВАЯ СОБАКА. Дворнягу переехал как минимум грузовик, а то и несколько. Её просто размазало по бетону, куски тела валялись повсюду, а одна лапа вообще отлетела к противоположному бордюру, застыв в таком положении, что казалось, будто она приветственно машет прохожим. Собрать эту псину по кусочкам не смог бы сам доктор Франкенштейн, даже при поддержке университета Джона Хопкинса и НАСА.

Леонард склонился к своему верному пьяному спутнику Билли, известному среди своих под прозвищем Шептун, потому что он был чемпионом Мад-Крик по поджиганию собственных газов, и сказал:

— Глянь на ту собаку.

Шептун посмотрел туда, куда указывал Леонард. Раньше он этой собаки не замечал и отреагировал на зрелище вовсе не так спокойно, как Леонард. Ошмётки пса пробудили в нём воспоминания. Это напомнило ему о собаке, которая жила у него, когда ему было тринадцать. Большая, красивая немецкая овчарка, которая любила его сильнее, чем собственная мать.

Глупая псина запуталась в собственной цепи, пытаясь перепрыгнуть через забор из колючей проволоки, и задохнулась. Язык собаки вывалился из пасти и свисал, будто чёрный носок. В таком виде Шептун и нашёл её. Посмотрев под ноги, он увидел, что перед смертью она пыталась дотянуться до земли, но могла лишь царапать её когтями. Создавалось впечатление, будто собака оставила на грязи какое-то зашифрованное послание. Позднее, когда Шептун, захлёбываясь слезами, рассказал об этом своему старику, тот рассмеялся и сказал: «Наверное, чёртова предсмертная записка».

И теперь он сидел, глядя на дорогу, чувствуя, как в животе разливается тепло от выпитого виски с колой, а по щекам катятся слёзы. Последний раз он так расчувствовался, когда, вооружившись десятисантиметровой зажигалкой, выиграл чемпионат по поджиганию газов, спалив себе все волосы на заднице, за что парни вручили ему пару цветных спортивных шорт. Одни были коричневые, а другие — жёлтые, так что их не пришлось бы слишком часто стирать.

Так Леонард с Шептуном и стояли, прислонившись к «Импале» Леонарда, припаркованной возле «Дейри Куин», потягивая виски с колой, испытывая скуку, грусть и возбуждение и глядя на мёртвую собаку. Пойти было некуда, кроме фильма с ниггером в главной роли. Даже это было бы не так уж плохо, если бы их сопровождали девчонки. Свидания могут исправить многие грехи — или наоборот, способствовать совершению новых, в зависимости от мировоззрения человека.

Но эта ночь была не из таких. Свиданий у них назначено не было. Хуже того, с ними не захотела бы встречаться ни одна девчонка из школы. Даже Мэрилу Флауэрс, которая вроде чем-то больна.

И это действовало Леонарду на нервы. Он понимал, в чём проблема Шептуна: он урод. На такое лицо только мухи слетаются. Хотя титул чемпиона по поджиганию газов что-то да значил в компании парней, девчонок это не привлекало.

Но Леонард, хоть убей, не мог понять, что не так с ним самим. Он хорош собой, одевается со вкусом, и машина у него быстрая — если не экономить на бензине. У него даже завалялась пара баксов в кармане после взлома прачечной. Но, несмотря на всё это, он по-прежнему продолжает «накачивать» правую руку. Последний раз он был с девушкой месяц назад, и он не был уверен, можно ли считать это свиданием, поскольку помимо него там было ещё девять парней. Эта мысль не давала ему покоя, и он спросил у Шептуна, можно ли считать это свиданием. Шептун, который тогда был пятым в очереди, сказал, что вряд ли. Но, если Леонарду так хочется считать это свиданием — то пусть считает, а ему по барабану.

Но Леонард не хотел считать это свиданием. Это было совсем не похоже на свидание. Чего-то в нём не хватало. Не было романтики.

Конечно, Биг Рэд назвала его милым, когда он вогнал лошадку в её стойло, но она всех называла милыми. Всех, кроме Стоуни. Стоуни был для неё Сладеньким. Это Стоуни уговорил её надеть на голову бумажный пакет с прорезями для рта и глаз. Такой уж он, этот Стоуни. Своими речами он последнего верблюда у араба выманит. Когда он закончил убеждать Биг Рэд, та надела мешок на голову чуть ли не с гордостью.

Когда наконец подошла очередь Леонарда, он из великодушия позволил Биг Рэд снять мешок. Зря он это сделал. Он просто не знал кое-чего важного. Стоуни знал, что делает. Позволив ей снять мешок, Леонард всё испортил. Пока мешок был на месте, можно было представлять, что трахаешь кого угодно, но без него пришлось посмотреть правде в лицо, и эта правда была вовсе не привлекательной.

Леонард закрыл глаза, но даже это не помогло. Её уродливая физиономия стояла у него перед глазами. Он даже не мог представить, будто мешок всё ещё на ней. Он не мог думать ни о чём, кроме этого отёкшего, нездорового, размалёванного лица.

Он был так разочарован, что был вынужден симулировать оргазм, прежде чем его член упал, а презерватив соскользнул и исчез.

Вспомнив об этом, Леонард вздохнул. Было бы неплохо для разнообразия поразвлечься с девушкой, которую не пускали по кругу и у которой между ног не канализационный люк. Иногда он завидовал Шептуну, который был всегда счастлив. Ему легко угодить. Дай ему банку консервированного чили «Вольф Брэнд», коробку печенья «Мун Пай» с начинкой, колу, виски — и он проведёт остаток своей жизни, трахая Биг Рэд и поджигая собственные газы.

Боже, так жить нельзя. Ни женщин, ни веселья. Скука, скука, скука. Леонард смотрел в небо, но космических кораблей, излучающих скуку, там не было. Только пара мотыльков неровными зигзагами летала под светящейся вывеской закусочной.

Леонард опустил взгляд на дорогу, снова наткнулся на собаку, и вдруг его осенило.

— А может, прицепим Рекса к багажнику? Возьмём его на прогулку.

— Хочешь покатать его мёртвую задницу по городу? — спросил Шептун.

Леонард кивнул.

— Всё лучше, чем ничего, — сказал Шептун.

Они выбрали подходящий момент, подъехали к середине дороги и вышли из «Импалы», чтобы хорошенько осмотреть пса. Вблизи дворняга выглядела куда хуже. Из её рта и задницы торчали кишки, вонь стояла невыносимая. На шее у собаки был толстый ошейник с металлическими шипами. Они достали из багажника пятиметровую цепь и пристегнули один конец к этому ошейнику, а другой — к заднему бамперу автомобиля.

Боб, управляющий из «Дейри Куин», увидел их в окно, вышел на улицу и заорал:

— Кретины! Какого чёрта вы делаете?

— Хотим отвезти пёсика к ветеринару, — отозвался Леонард. — Щенок выглядит слегка помятым. Наверное, его сбила машина.

— Так смешно, что я сейчас обделаюсь! — сказал Боб.

— Да, я слыхал, у стариков это частая проблема, — ответил Леонард.

Он сел за руль, а Шептун устроился на пассажирском сиденье. Машина с пристёгнутым к ней псом развернулась, и как раз вовремя: мимо них промчался грузовик с прицепом. Боб кричал вслед отъезжающей «Импале»:

— Вы, два мудозвона! Да чтоб вы в столб врезались на своём чёртовом «Шевроле»!

Машина с рёвом неслась по шоссе и тащила за собой собаку, части тела которой, будто хлебные крошки, разлетались во все стороны. Вот на дороге остался зуб. Клок шерсти. Кусок кишки. Коготь. Какая-то непонятная розовая жижа. От цепи и металлических шипов на ошейнике то и дело летели огненные искры. Машина набирала скорость, и пса швыряло из стороны в сторону, будто бы он хотел вырваться и убежать.

Шептун разлил по двум бумажным стаканам виски с колой, передал один из них Леонарду, и тот разом выпил содержимое, благодаря чему почувствовал себя гораздо более счастливым, чем был секунду назад. Может быть, в конце концов, сегодня ещё не всё потеряно.

На обочине стояли две машины: коричневый фургон и помятый «Форд» на домкрате, а рядом с ними собралась толпа. Леонард и Шептун заметили, что посреди толпы мечется негр, явно не выступая в роли свидетеля аварии. Негр метался, будто свинья, которой подстрелили задницу, пытался вырваться и убежать от белых. Но белые стояли плотно, и вырваться было невозможно. Их было слишком много, чтобы драться. Девять белых парней пинками швыряли его друг другу, будто шарик для пинбола.

— Это случаем не один из наших ниггеров? — спросил Шептун. — А это, кажись, наши футболисты из «Уайт Три» его убивают?

— Скотт, — сказал Леонард и сморщился, будто попробовал собачьего дерьма. Это Скотт вытеснил его с позиции квотербека в команде. Этот чёрный засранец всегда запутывал игру так, что разобраться в её хитросплетениях становилось не проще, чем в банке с копошащимися червями, но его тактика почти всегда срабатывала. А ещё он бегал, как подстреленный.

Когда толпа осталась позади, Шептун сказал:

— Завтра в газетах прочитаем, чем дело кончилось.

Но Леонард проехал ещё несколько метров и ударил по тормозам, разворачивая «Импалу». Рекс описал дугу, оставив на асфальте след, похожий на длинный высохший подсолнух.

— Вернёмся и понаблюдаем? — спросил Шептун. — Если будем просто смотреть, те парни из «Уайт Три» нас, наверное, не тронут. Ну, если просто смотреть.

— Он, конечно, ниггер, — сказал Леонард с долей отвращения к самому себе, — но это наш ниггер, и мы не можем его там бросить. Если его убьют, то в футбол мы им точно продуем.

Шептун сразу понял, что в этом есть смысл.

— Чёрт, а ты прав. Нельзя позволять им убить нашего ниггера.

Леонард направил автомобиль туда, где стояли парни из «Уайт Три», и принялся сигналить, что есть мочи. Футболисты из «Уайт Три» бросили жертву и рассыпались в разных направлениях. Отпрыгнули в стороны, как потревоженные жабы.

Скотт оцепенел от неожиданности. Он стоял неподвижно, согнув колени и широко раскрыв глаза. Никогда раньше он не замечал, какая у «Импалы» огромная решётка радиатора. В темноте она казалась зловещим оскалом, а фары — светящимися глазами. Он чувствовал себя рыбой, которую вот-вот проглотит акула.

Леонард резко затормозил, но на обочине было скользко, и он всё же врезался в Скотта. Тот перелетел через капот и ударился лицом о переднее стекло, после чего скатился на землю, зацепившись рубашкой за стеклоочиститель и оторвав его.

Леонард открыл дверь и прикрикнул на Скотта, который растянулся на земле:

— Ну! Сейчас или никогда.

Один из парней подбежал к машине. Леонард вытащил из-под сиденья обмотанную изолентой рукоятку молотка, вышел из машины и ударил его. Футболист из «Уайт Три» упал на колени и пробормотал что-то по-французски. Хотя, конечно, это был никакой не французский. Леонард схватил Скотта за рубашку, поднял его на ноги, потянул за собой и швырнул в открытую дверь машины. Скотт перелез через спинку переднего сиденья на заднее. Леонард швырнул рукоятку молотка в одного из парней, сделал шаг назад и сел на водительское сиденье. Он снова завёл двигатель и надавил на педаль газа. «Импала» двинулась вперёд, а Леонард резко открыл дверь, ударив ею одного из «Уайт Три», будто дверь была крылом, а машина — птицей. «Импала» снова выехала на шоссе, цепь натянулась, и Рекс сбил с ног двоих парней, описав ещё одну аккуратную дугу на асфальте.

Леонард посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как двое парней несут третьего — того, которого он ударил рукоятью, — к фургону. Остальные, сбитые собакой, поднимались на ноги. Один из них пинком выбил домкрат из-под машины Скотта и принялся разбивать с его помощью фары и стёкла.

— Надеюсь, ты застраховал тачку на этот случай, — сказал Леонард.

— Это не моя, — ответил Скотт, вытаскивая стеклоочиститель из рубашки. — А вот это, наверное, твоё. — Он бросил его между Леонардом и Шептуном.

— Не твоя? — переспросил Шептун. — Тогда твои дела плохи.

— Не-а, — отозвался Скотт. — Владелец не знает, что я её позаимствовал. Хотел колесо поменять, но у этого придурка не оказалось запаски, я залез в багажник, а там только обод лежит. Кстати, спасибо, что не дал им меня прикончить, иначе бы мы больше никогда вместе не отпинали их на поле. Хотя ты чуть меня не задавил. Рёбра болят.

Леонард снова посмотрел в зеркало заднего вида. Парни из «Уайт Три» быстро приближались.

— Ты что, чем-то недоволен? — спросил Леонард.

— Не-а, — сказал Скотт и повернулся, чтобы посмотреть назад. Он увидел собаку, описывающую полукруги на асфальте, и разлетающиеся во все стороны куски её трупа. — Вы что, случайно забыли отстегнуть собачку от бампера?

— Твою мать, — сказал Шептун, — точно ведь.

— Не смешно, — сказал Леонард, — те парни нас преследуют.

— Тогда прибавь газа, — отозвался Скотт.

Леонард стиснул зубы и проговорил:

— Я в любой момент могу избавиться от балласта.

— Ты про сломанный стеклоочиститель? Вряд ли от этого будет толк, — ответил Скотт.

Леонард посмотрел в зеркало и увидел негра, который сидел на заднем сиденье и ухмылялся. Ниггер, который пытается шутить — что может быть хуже? Ни малейшей благодарности. Внезапно Леонарду представилась ужасная картина: что, если ребята из «Уайт Три» догонят их? Что, если его убьют вместе с ниггером? Убьют — это уже само по себе плохо, но что, если завтра его обнаружат в придорожной канаве вместе с Шептуном и — ниггером? А ведь те парни могут заставить его сделать что-нибудь ужасное, прежде чем перебьют их всех. Например, заставят отсосать ниггеру, или что-то в этом роде. С этой мыслью Леонард изо всех сил вдавил педаль газа в пол. У закусочной он резко повернул влево, Рекс описал дугу в воздухе; цепь, которой он был пристёгнут к бамперу, обернулась вокруг столба, повалив его на землю.

Парни из «Уайт Три» не смогли бы повторить такой манёвр на своём фургоне, но они даже и не пытались. Сзади послышался свист колёс. Резко затормозив, фургон влетел на парковку и стал разворачиваться. К тому времени, как он снова выехал на дорогу, фары «Импалы» уже быстро удалялись в темноте, будто два светящихся геморроидальных узла в чёрной заднице.

— Сейчас будет поворот направо, — сказал Скотт, — сверни, а там увидишь съезд налево. Выключи фары и съезжай туда.

Леонарда бесило, когда Скотт давал распоряжения на поле, но сейчас он вёл себя ещё хуже. Это его возмутило. Но всё же на поле его указания бывали полезными, кроме того, сказывалась привычка прислушиваться к распоряжениям квотербека. Леонард свернул направо, и Рекс свернул следом за ним, окунувшись сперва в наполненную водой придорожную канаву.

Леонард увидел съезд налево и направил автомобиль туда, предварительно выключив фары. Проехав мимо нескольких рядов мини-складов, Леонард свернул между ними и оказался на дорожке, по обочинам которой стояли другие склады. Он заглушил двигатель, и все прислушались. Прошло около пяти минут, и Шептун наконец сказал:

— Кажется, мы сделали этих петухов.

— Ну что, разве мы не команда? — сказал Скотт.

Леонард чувствовал себя на удивление хорошо. Как в те моменты, когда ниггер выстраивает выигрышную комбинацию на поле, после чего все члены команды дружески похлопывают друг друга по заднице, не задумываясь о цвете кожи. В такие моменты все они равны: люди в футбольной форме.

— Выпьем? — предложил Леонард.

Шептун поднял с пола бумажный стаканчик и налил туда виски с колой для Скотта. В прошлый раз, когда они ехали в Лонгвью, Шептун помочился в этот стакан, чтобы не пришлось останавливать машину, но он давно вылил мочу за окно. К тому же, это же стакан для ниггера. Себе с Леонардом он налил алкоголь в их собственные стаканы.

Скотт сделал глоток и сказал:

— Фу, чувак, на вкус полный отстой!

— Да вообще, как моча, — ответил Шептун.

Леонард поднял стакан.

— За «Тигров» из Мад-Крик. И к чёрту «Уайт Три»!

— Да, пошли они! — сказал Скотт. Они чокнулись стаканами, и в эту секунду их ослепил яркий свет.

Замерев с поднятыми стаканами в руках, три товарища, щурясь, повернулись к источнику света. Он шёл из открытой двери мини-склада. В дверях на фоне яркого света стоял толстый мужчина, напоминавший раздувшуюся муху на дольке лимона. За его спиной был виден большой самодельный экран, сделанный из натянутой простыни, на котором шёл какой-то фильм. И хотя яркий свет мешал разобрать подробности, Леонард, который со своего места видел больше остальных, смог разглядеть, что на нём происходит. На экране он увидел девку, стоящую на коленях. Она отсасывала тому самому толстяку (хотя видно было только нижнюю часть его тела), который приставил к её голове короткий чёрный пистолет. На секунду она выпустила член изо рта, мужчина кончил ей на лицо, а затем выстрелил. Череп разлетелся на куски, а экран покрылся мелкими кровавыми брызгами, будто запотевшее окно. Больше Леонард ничего не мог разглядеть, потому что в дверях появился ещё один мужчина, такой же толстый, как и первый. Они оба были похожи на шары для боулинга в ботинках. За их спинами возникли другие люди, но один из толстяков развернулся к ним, поднял руку, и те скрылись из вида. Затем оба толстяка вышли на улицу и закрыли за собой дверь, оставив только узкую щель, свет из которой падал на переднее сиденье «Импалы».

Первый толстяк подошёл к машине, открыл дверь со стороны Шептуна и сказал:

— Вы, два козла и ниггер, а ну живо вылезайте.

Его тон не предвещал ничего хорошего. А они думали, что ребята из «Уайт Три» опасны. И только теперь поняли, как они ошибались. Вот где настоящая угроза. Этот мужик запросто проглотил бы рукоятку от молотка и не подавился.

Когда они вышли из машины, толстяк жестом заставил их подойти туда, где стоял Шептун, и выстроиться в ряд, а затем внимательно их осмотрел. Парни всё ещё держали в руках стаканы с выпивкой, и это делало их похожими на выстроенные в одну линию кегли.

К ним подошёл второй толстяк, осмотрел троицу и ухмыльнулся. Эти двое были близнецами. На их жирных лицах прослеживались одинаковые уродливые черты. Оба были одеты в гавайские рубашки, которые отличались только цветом нарисованных на них попугаев, и короткие чёрные брюки. На ногах у них были белые носки и чёрные лакированные итальянские туфли с острыми, как иглы, носами.

Первый толстяк взял у Скотта стакан и понюхал его:

— Ниггер и алкоголь, — сказал он, — это как бабья дырка и мозги. Не сочетаются. Зуб даю, ты хотел подзаправиться, чтобы потом засунуть свою чёрную змею в чей-то шоколадный пудинг. А может быть, ты хотел романтики, и эти парнишки решили тебе её устроить?

— Я ничего такого не хотел! Я хотел попасть домой, вот и всё, — сказал Скотт.

Второй толстяк посмотрел на первого и сказал:

— Чтобы там оттрахать свою мамашу.

Оба перевели взгляд на Скотта, ожидая от него реакции, но тот промолчал. Наверное, он и с собаками не прочь поразвлечься, ему это как два пальца. Чёрт, да ему хоть сейчас псину приведи — он и ей засунет.

Первый толстяк сказал:

— Меня от вас воротит, парни. Разъезжаете тут в компании с черножопым.

— Да этот ниггер просто учится с нами в одной школе, — сказал Шептун. — Нас он тоже бесит. Просто случайно увидели, как ребята из «Уайт Три» его бьют, и решили ему помочь, потому что он наш квотербек.

— А, — проговорил первый толстяк. — Всё ясно. Лично я, да и Винни тоже, с ниггерами предпочитаем не связываться, даже в спорте. Сначала они принимают душ вместе с белыми парнями, а потом наглеют и тащат в койку белых девчонок. От одного до другого — рукой подать.

— Но мы же не виноваты, что он с нами играет, — сказал Леонард. — Ведь это не мы решили сделать школы смешанными.

— Нет, — сказал первый толстяк, — в этом виноваты не вы, но всё равно вы катаете ниггера в своей машине и пьёте с ним.

— Мы нассали в его стакан, — сказал Шептун. — Это такая шутка, понимаете? Он нам не друг, клянусь! Просто ниггер, который играет в футбол.

— Ха! Нассали в стакан? — переспросил Винни. — Ты слышал, Хряк? Это мне нравится. В стакан ему нассали, надо же.

Хряк уронил стакан Скотта на землю и улыбнулся:

— Иди-ка сюда, ниггер. Я тебе кое-что скажу.

Скотт оглянулся на Шептуна с Леонардом. Теперь они ему точно не помогут. Они внезапно заинтересовались носками своих ботинок, изучали их так, будто это не ботинки, а нечто удивительное.

Скотт шагнул к Хряку, и Хряк, по-прежнему улыбаясь, взял его за плечи обеими руками и повёл к большому складу. Скотт спросил:

— Куда мы идём?

Хряк развернул Скотта лицом к Леонарду и Шептуну, которые всё ещё изучали свои ботинки, держа в руках стаканы.

— Не хотел запачкать новую дорожку, — сказал Хряк. Затем он притянул голову Скотта к своей собственной, свободной рукой достал из-под гавайской рубашки маленький чёрный пистолет, приставил к виску Скотта и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок, будто от вывернутого сустава, и в ту же секунду ноги Скотта одновременно оторвались от земли, а из головы хлынуло что-то тёмное. Ноги Скотта дёрнулись снова, ботинки шаркнули и щёлкнули на бетонном полу возле входа в помещение склада.

— Вот так-то, — проговорил Хряк, когда Скотт обмяк и повис на его толстой скрюченной руке. — В последнюю очередь утихает дрожь.

Леонард не мог издать ни звука. Его внутренности съёжились, в горле стоял ком. Ему хотелось растаять на месте и утечь под машину. Скотт был мёртв, его мозги, которые когда-то планировали игровые комбинации, разлетелись во все стороны, будто ошмётки дождевых червей, а ноги были разбиты, как яйца для завтрака.

Шептун выдохнул:

— Твою мать...

Хряк отпустил Скотта. Его ноги разъехались, он опустился на землю, голова наклонилась вперёд и ударилась о цемент между его колен. Из-под лица растекалась тёмная лужа.

— Это к лучшему, ребятки, — сказал Винни. — Ниггер был зачат обезьяной от Каина, так что он, считай, недочеловек-недообезьяна. Ему в этом мире не место, он — тварь, лишний груз. Мы пытаемся научить их делать разные вещи — водить машины, играть в футбол, но от этого становится только хуже. И им, и белым. Хряк, ты рубашку не испачкал?

— Ни капли.

Винни зашёл внутрь склада и что-то сказал находящимся там людям. Снаружи был слышен лишь его голос, слов было не разобрать. После этого он вышел, держа в руках какие-то скомканные газеты. Подойдя к Скотту, он подложил газеты под кровоточащую голову и снова бросил её на цемент.

— Ты, Хряк, сам попробуй отмыть это дерьмо, когда оно засохнет, и после этого ты уж точно не будешь беспокоиться о дорожке. Дорожка — это ерунда.

Затем Винни обратился к Шептуну:

— Открывай заднюю дверь своей тачки.

Шептун чуть локоть не вывихнул, выполняя его распоряжение. Винни схватил Скотта за шиворот и за пояс брюк, а затем бросил его на пол «Импалы».

Хряк почесал промежность стволом своего пистолета и убрал его за пояс сзади, прикрыв гавайской рубашкой.

— Вы, ребятишки, сейчас поедете к реке и поможете нам избавиться от этого ниггера.

— Да, сэр, — сказал Шептун. — Сбросим его задницу в Сабин [река на северо-востоке Техаса — прим. пер.], если хотите.

— Ну, а ты что? — спросил Хряк Леонарда. — В штаны наложил?

— Нет, — прохрипел Леонард. — Я с вами.

— Вот и хорошо, — сказал Хряк. — Винни, садись в фургон и покажи им дорогу.

Винни достал из кармана ключ, открыл дверь соседнего здания и зашёл внутрь. Задним ходом он вывел изнутри золотистый пикап «Додж». Встал перед «Импалой» и остановился, не заглушая двигатель.

— Стойте на месте и не дёргайтесь, — сказал Хряк и на пару секунд вошёл в освещённое помещение. Они слышали, как он сказал находящимся внутри людям: «Смотрите дальше. И оставьте нам пива. Мы скоро». Затем свет погас, Хряк вышел на улицу и захлопнул дверь. Посмотрев на Леонарда и Шептуна, он сказал:

— Допивайте, ребята.

Леонард с Шептуном осушили стаканы с тёплой колой и виски и бросили их под ноги.

— А теперь, — продолжал Хряк, — ты полезай на заднее сиденье к ниггеру, а я сяду впереди.

Шептун залез в автомобиль и поставил ноги на колени Скотта. Он пытался не смотреть на голову, обёрнутую газетами, но не мог удержаться. Когда Хряк открыл переднюю дверь, и в салоне включился свет, Шептун увидел в промежутке между газетами глаз Скотта. В районе лба газеты пропитались кровью. Между ртом и подбородком была напечатана реклама рыбы по низким ценам.

Леонард сел за руль и завёл двигатель. Хряк протянул руку и посигналил. Винни тронулся с места, а Леонард последовал за ним в сторону реки. Все молчали. Леонард всем сердцем сожалел, что отказался пойти на тот фильм с ниггером в главной роли.

Над застоявшейся, заросшей растениями водой стоял туман, было жарко из-за деревьев поблизости. Направляя «Импалу» вниз по узкой глинистой дороге, пролегающей сквозь густую листву, Леонард не мог отделаться от ощущения, будто его автомобиль — это вошь, лениво пробирающаяся через заросли чьих-то лобковых волос. Он почувствовал, что руль дрожит: это пёс, всё ещё прикованный цепью к бамперу, то и дело подпрыгивал на кочках. Он уже совсем забыл о нём, а теперь, когда вспомнил, забеспокоился. Что, если цепь запутается, и им придётся остановиться? Вряд ли Хряку понравится незапланированная остановка, когда на полу лежит труп, от которого Хряк жаждет избавиться.

Наконец деревья кончились, и теперь они ехали вдоль берега реки Сабин. Леонард никогда не любил воду. В лунном свете вода в реке была похожа на отравленный кофе. Леонард знал, что там водятся аллигаторы и щуки размером с небольших аллигаторов, а ещё у самой воды копошатся тысячи ядовитых змей, и одна лишь мысль об их скользких извивающихся телах вызывала тошноту.

Они приблизились к мосту, известному как Сломанный мост. Он был старый, обветшавший, провалившийся посередине и лишь с одной стороны соединённый с землёй. Иногда люди приходили сюда, чтобы порыбачить с него. Но сейчас рыбаков здесь не было.

Винни остановил пикап, и Леонард тоже заглушил мотор, развернув машину в сторону моста. Когда все вышли наружу, Хряк заставил Шептуна взять Скотта за ноги. Несколько газет, прикрывавших голову Скотта, слетели, открыв его ухо и частично лицо. Шептун вернул газеты на место.

— На кой чёрт ты это делаешь, — проворчал Винни. — Плевать, если он запачкает землю. Вы, два идиота, найдите-ка лучше что-нибудь тяжёлое, чтобы он не всплыл.

Шептун с Леонардом принялись метаться из стороны в сторону, будто белки, в поисках камней или больших тяжёлых брёвен. Внезапно они услышали крик Винни:

— Твою мать, Хряк, ты только посмотри на это, а!

Леонард обернулся и понял, что Винни обнаружил Рекса. Он стоял, упершись руками в бока, и смотрел вниз. Хряк подошёл к нему, встал рядом, а затем оглянулся на них.

— Эй вы, обсосы, идите-ка сюда.

Леонард и Шептун подошли и тоже посмотрели на собаку. От неё осталась только голова, позвоночник, с которого свисали куски мяса и клочья шерсти, и несколько переломанных рёбер.

— Никогда раньше такого не видел. Да на это только псих способен! — воскликнул Хряк.

— Господи боже, — сказал Винни.

— Кто так поступает с собаками? Чёрт, у вас что, сердца нет? Это ж собака! Лучший, мать его, друг человека! А вы двое так зверски его убили!

— Мы его не убивали, — возразил Шептун.

— Вы что, хотите, чтобы я поверил, будто он сам это сделал? Что у него просто выдался плохой денёк, и он решился на такое?

— Господи боже, — повторил Винни.

— Нет, сэр, — сказал Леонард. — Он был уже мёртвым, когда мы посадили его на цепь.

— Охотно верю, — сказал Винни. — Впариваете нам какое-то дерьмо. Вы, ребятки, собаку убили! Господи боже.

— Только подумаю, как он, бедняжка, пытался бежать за вами, а вы, два ублюдка, ехали быстрее и быстрее... Да вас самих убить мало!

— Нет, — сказал Шептун. — Всё было не так. Он был уже мёртв, а мы напились, нам стало скучно, вот мы и...

— А ну заткнись! — рявкнул Хряк, больно ткнув Шептуна в лоб пальцем. — Лучше просто заткнись! Мы и сами прекрасно видим, что вы сделали, ублюдки. Таскали бедного пса по всей округе, пока от него одна голова не осталась... Да кто вас так воспитал? Вас что, матери не учили, как надо с животными обращаться?

— Господи боже, — снова сказал Винни.

В полной тишине все продолжали смотреть на собаку. Наконец Шептун сказал:

— Можно нам идти? Искать груз, чтобы утопить ниггера?

Хряк взглянул на Шептуна так, будто он только что возник перед ним из ниоткуда.

— Да вы сами хуже ниггеров! Так обойтись с собакой. А ну, обратно в машину. Живо!

Леонард и Шептун подошли к «Импале» и уставились на труп Скотта точно так же, как ещё минуту назад смотрели на собаку. В тусклом лунном свете и в тени деревьев газетные листы, которыми была обёрнута голова Скотта, делали его похожим на огромную куклу из папье-маше. Хряк подошёл к ним и резко пнул Скотта в лицо, так что газеты разлетелись в стороны, а над водой повисло эхо, перепугавшее лягушек.

— Забудьте про ниггера, говнюки, — сказал Хряк. — И давайте сюда ключи.

Леонард достал ключи и отдал их Хряку. Хряк подошёл к багажнику и открыл его.

— Тащите ниггера сюда.

Леонард взял Скотта за одну руку, Шептун — за другую, и вдвоём они потащили его по земле.

— В багажник его, — сказал Хряк.

— Зачем? — спросил Леонард.

— Потому что я так сказал! — ответил Хряк.

Леонард с Шептуном погрузили Скотта в багажник. Рядом с запаской он выглядел совсем жалким, а его лицо всё ещё было частично прикрыто газетой. Леонард подумал, что, если бы в машине, которую этот ниггер сегодня угнал, тоже оказалась запаска, то ничего этого не произошло бы. Он просто заменил бы колесо и уехал, не попавшись на глаза парням из «Уайт Три».

— Так. А теперь ты полезай туда к нему, — сказал Хряк, жестом указывая на Шептуна.

— Я? — переспросил Шептун.

— Нет, не ты, я разговариваю с грёбаным слоном, который стоит у тебя за спиной. Да, да, ты! И пошевеливайся.

— Боже, но мы правда ничего такого не делали с этим псом, мистер! Мы ведь вам всё объяснили. Мы с Леонардом нашли его уже мёртвым... Это всё Леонард придумал.

Хряк не произнёс ни слова. Он просто стоял, придерживая рукой открытый багажник, и смотрел на Шептуна. Шептун переводил взгляд с Хряка на багажник и обратно. Наконец он посмотрел на Леонарда и стал залезать в багажник, развернувшись к Скотту спиной.

— Повернись на другой бок, — скомандовал Хряк, и закрыл багажник. — Теперь ты, как там тебя, Леонард? Иди сюда.

Но Хряк не стал ждать, пока Леонард выполнит приказ, а попросту схватил его за шиворот своей жирной рукой и толкнул его на землю, туда, где лежал Рекс. Винни по-прежнему стоял и глядел на собаку.

— Эй, Винни, — начал Хряк, — ты понял, что я придумал?

Винни кивнул. Он наклонился и снял с собаки ошейник. И надел его на Леонарда. Леонарду в нос тут же ударил запах мёртвой псины. Он скорчился, его вырвало.

— А я ведь ботинки почистил, — сказал Винни и резко пнул Леонарда в живот. Того снова вырвало смесью колы и виски.

— Вы, засранцы, худшие куски дерьма на свете, раз вы так обошлись с собакой, — сказал Винни. — Хуже ниггеров.

Винни достал из багажника рыболовную леску и связал руки Леонарда за спиной. Леонард начал плакать.

— Прекрати, — сказал Хряк. — Всё не так уж плохо. Не так уж плохо.

Но Леонард не умолкал. Его плач превратился в кошачий вой, который эхом раздавался среди деревьев. Он закрыл глаза и попытался представить, будто он всё же пошёл на фильм с ниггером в главной роли, но уснул в машине, и ему просто снится дурной сон. Но представить это у него не получалось. Тогда он подумал о летающих тарелках, которыми бредил уборщик Гарри, о тарелках и лучах. Если такие тарелки и существовали, то излучали они явно не скуку. Ему не было скучно. Ни капли.

Хряк снял с Леонарда ботинки, толкнул его на землю, стащил с него носки и засунул их Леонарду в рот поглубже, чтобы тот не смог их выплюнуть. Хряк сделал это не потому, что боялся, как бы кто не услышал крики Леонарда, а просто потому, что не любил шум. От него у Хряка болели уши.

Леонард лежал на земле рядом с трупом пса, в луже собственной рвоты, и беззвучно рыдал. Хряк и Винни подошли к «Импале», открыли двери и встали так, чтобы удобнее было толкать машину. Винни снял «Импалу» с ручника и вместе с Хряком принялся толкать её вперёд. Поначалу машина поддавалась с трудом, но когда дорога начала слегка наклоняться в сторону старого моста, поехала быстрее. Шептун негромко, будто бы нехотя, стучал в крышку багажника. Цепь натянулась, и Леонард почувствовал, как его тянет за шею. Он пополз по земле, будто змея.

Винни и Хряк отпрыгнули в стороны и наблюдали, как машина скатывается к краю моста и на удивление бесшумно исчезает в воде. Мимо них протащило Леонарда, увлекаемого в воду весом машины. Когда его дотащило до моста, одежда начала цепляться за щепки, пока штаны и нижнее бельё не сползли до колен.

Цепь свесилась с края моста с проржавевшими перилами, и Леонард попытался уцепиться ногой за выступающую доску, но это было бесполезно. Под весом машины он только вывихнул себе коленный сустав, заскрипели гвозди, и доска отломилась.

Леонарда тащило всё быстрее, цепь дребезжала, опускаясь с края моста, уходила всё глубже в воду, пропадая из вида и волоча за собой Леонарда, будто игрушку на верёвочке. Последними под водой исчезли босые ступни Леонарда, бледные, как две рыбины.

— А там глубоко, — сказал Винни. — Помнишь, я тут однажды выловил старого сома? Здоровенный был, мать его. Зуб даю, тут не меньше пятнадцати метров.

Они сели в пикап, Винни завёл двигатель.

— Я думаю, мы сделали мальчишкам одолжение, — сказал Хряк. — Разъезжали тут с ниггером, сотворили такое с собакой... Ничтожества.

— Ты прав, — сказал Винни. — А знаешь, Хряк, надо было это заснять. Хороший бы получился фильм. Вроде как этот любитель ниггеров сам решил утопиться.

— Не-е. Скучно. Ни одной бабы.

— Тоже верно, — сказал Винни. Он дал задний ход и выехал на петляющую дорожку, которая вела прочь от реки.