Американский писатель Эдвард ЛИ – один из ведущих представителей экстремального хоррора: очень плодовит, широко известен в среде поклонников, давно уже приобрел (как минимум в США) культовый статус. Многие писатели жанра на него равняются или даже пытаются подражать. Достаточно часто Ли выступает в качестве некоего эталона, с которым издатели и/или критики сравнивают новоизданные книги молодых писателей.

Эдвард Ли известен прежде всего сверх-проработанными оккультными концепциями; большим количеством эротических сцен, выписанных порой с жутко-болезненным воображением, и не меньшим числом сверх-детализированных сцен насилия; специфическим юмором с черноватым оттенком. Ли просто чемпион по количеству титулов: “плохой парень литературы ужасов”, “самый экстремальный из лиги экстремальных авторов”, “тот, кто размывает границы дозволенного” и т.д. Ряд знатоков творчества Ли отмечают специфический моральный посыл, содержащийся в книгах Ли, выраженный очень уж странно и с помощью таких же безумных средств из авторского арсенала. Другие почитатели сравнивают произведения Ли, насыщенные иносказаниями и иронией, с баснями Эзопа.

К сожалению его рассказы, а уж тем более романы, в России не публикуют и почти не переводят, уж очень интересно познакомится поближе с его творчеством. Вы можете убедится в этом сами, прочитав его рассказ "Реанимация".

Реанимация

Оно за ним гналось, и было оно большое. Но что это было? Он ощущал, как настигает его огромность, преследует по неосвещенным лабиринтам, за углы задушенной плоти, по переулкам крови и сукровицы...
Матерь Божия пресвятая!
Когда Паон проснулся окончательно, казалось, у него стерли разум. Его крушила тупая боль и скованность... Или это паралич? В голове неясные образы, голоса, мазки света и цвета. Фрэнсис Паон по кличке Фрэнки вздрогнул от ужаса перед неведомым, что гналось за ним по канавам и бороздам его собственного подсознания.
Да, он уже проснулся, но погоня вела к...
Налетающим силуэтам. Встряске. Крови, брызнувшей на грязно-белые стены.
И будто медленно наводился на резкость кадр, Паон наконец понял, что за ним гналось. Не киллеры. Не копы или федералы из бюро.
Гналось за ним - воспоминание.
Но о чем?
Мысли понеслись галопом.
Где я ? Какого черта со мной стряслось ?
Последний вопрос по крайней мере прояснялся. Что-то ведь стряслось. Что-то катастрофическое.
Комната расплывалась. Паон прищурился, скрипя зубами: без очков он не видел дальше трех футов.
Но разглядел достаточно, чтобы понять.
Кожаные ремни с мягкой обивкой опоясывали его грудь, бедра и лодыжки, фиксируя на кровати, которая казалась тверже кафеля. Не пошевелиться. Справа стояли несколько металлических шестов, а на них - размытые пузыри. Длинная полоска спускается оттуда.., к руке. Он догадался - капельницы. Полоска кончается внутри правого локтя. А вокруг запахи, которые ни с чем не спутать: антисептика, мази, изопропиловый спирт.
В больницу меня занесло, к хренам собачьим.
Кто-то, значит, его зацепил. Но.., он просто не мог вспомнить. Воспоминания плясали фрагментами, преследуя его дух немилосердно. Стрельба. Кровь. Вспышки.
А близорукость оказывала еще меньше милосердия. Возле кровати он видел только расплывчатый белый периметр, тени и лишенный объема фон. Слышалось какое-то жужжание, вроде как далекий кондиционер, и медленные, раздражающие попискивания: монитор капельницы. А наверху что-то раскачивалось. Подвесной цветок в горшке? Нет, больше похоже на складные рычаги, как бывает во врачебных кабинетах, вроде рентгеновской пушки. И расплывчатый ряд силуэтов вдоль стен - только ящики это могут быть, ящики с лекарствами.
Значит, я в самом деле в больнице. В реанимации. Ничего другого не придумаешь. И его хорошо пришпилили. Не только лодыжки, но и колени, и плечи. Правая рука привязана к выносной стойке под капельницу, и в локтевом сгибе белой лентой закреплена игла.
Паон глянул на свое левое плечо, на руку... Именно рука - без кисти. А когда он поднял правую ногу...
Обрубок на несколько дюймов ниже колена.
Кошмар, захотелось ему подумать. Но преследующие воспоминания слишком реальны для сна, и боль тоже. Сильная боль. Больно дышать, глотать, даже моргать. И кишки сочились болью, как теплой кислотой.
Кто-то меня щедро уделал. Тюремная больница, сомневаться не приходится. И наверняка за дверью стоит легавый. Да, теперь он знал, где он, но страшно было другое - он не знал, что его сюда привело.
Воспоминания рвались с цепи, гнались, бросались...
Тяжелый топот. Крики Гремящий искаженный голос.., как мегафон.
Господи Иисусе!
Снова попытался вспомнить - и снова не смог. Воспоминания теперь подкрадывались: пистолетные выстрелы, длинные автоматные очереди, ощущение куска собственного тела, подпрыгивающего в ладони...
- Эй! - крикнул он. - Помогите кто-нибудь! Слева отозвался щелчок открылась и закрылась дверь. Тихие шаги - и выступила яркая размытая фигура.
- Как давно вы в сознании? - спросил бесцветный женский голос.
- Пару минут, - ответил Паон. В горле пульсировала боль. - Может подойти ближе? Я вас еле вижу. Фигура повиновалась, черты ее стали резче. Совсем не легавый - это сестра. Высокая, черноволосая, с голубыми глазами и резкими выразительными чертами лица. Белая одежда сияет ярким светом. На игривых гладких ногах переливается белый нейлон.
- Не знаете, где мои очки? - спросил Паон - Я чертовски плохо без них вижу.
- Ваши очки остались на месте преступления, - ответила она без интонаций.
На месте преступления, мелькнула неуклюжая мысль.
- Мы пошлем за ними кого-нибудь, - добавила она. - Это будет не очень долго. - Безразличные глаза оценивали его. Она наклонилась, определяя его состояние. - Как вы себя чувствуете?
- Отвратительно. Кишки болят, как сволочи, а рука... - Паон скосил глаза и приподнял забинтованный обрубок. - Аблин!
Даже спрашивать не хотелось, Сестра отвернулась к монитору капельницы, а Паон продолжал борьбу с грузом навалившихся воспоминаний. Где-то в глубине сознания завертелись новые картины. Осколки дерева и потолочной плитки дождем на плечи. Бешеная какофония, которую создает только пулеметная стрельба. Разлетевшаяся брызгами голова.
Сестра с непроницаемым лицом повернулась к нему снова.
- Что вы помните, мистер Паон?
- Я...
И больше он ничего не сказал. Только поднял глаза. Паон никогда не носил на работе никаких настоящих документов, а ездил только на угнанных или с поддельными номерами. У него из горла вырвался вопрос:
- Откуда вы знаете мое имя?
- Мы все о вас знаем, - ответила она, разворачивая лист бумаги. Полиция нам показала этот телетайп из Вашингтона. Фрэнсис К. Паон по кличке "Фрэнки". Семь псевдонимов. Тридцать семь лет, холост, официальное место жительства неизвестно. В 1985 году вы были осуждены за бегство из штата с целью уклониться от обвинения, перевозку между штатами порнографических материалов с участием несовершеннолетних и многочисленные нарушения Раздела 18 Кодекса Соединенных Штатов. Два года назад вы были выпущены из федерального пенитенциария Олдертон после отбытия шестидесяти двух месяцев одновременного отбывания одиннадцати и пятилетнего срока тюремного заключения. Известны ваши связи с преступной семьей Винчетти. Вы специалист по детской порнографии, мистер Паон. Господи, сгорел на фиг! Кто-то меня подставил. Сейчас это уже не трудно было заключить. Он лежит в реанимации, привязанный к кровати, продырявленный, как мишень в тире, без руки, без ноги, а эта флегматичная сука зачитывает ему его собственный послужной список из факса ФБР. Уж точно его взяли не при попытке подломить мелочную лавочку.
- Вы сами не знаете, что несете, - сказал он.
Ее глаза полыхнули на него огнем, а лицо было будто вырезано из камня.
Ага. Спорить могу, что у нее есть пара ребятишек, которые сачкуют школу и посасывают травку. Спорить могу, что у нее сломалась машина и как раз кончилась страховка, а муженек каждый вечер опаздывает к ужину, потому что слишком занят на работе, отбарабанивая секретаршу и слизывая колу у нее с сисек, и тут выясняется, будто это я виноват, что мир - говенная дыра, полная извращеннее и педофилов. Это моя вина, что столько народу отдают свои праведные денежки за картинки с детками, так, лапонька? Давай, гвозди меня. А что? Да, а наркотики? А спад экономики, Ближний Восток и озоновая дыра? Это ж тоже я виноват, нет?
Когда она снова заговорила, в ее голосе будто перекатывался гравий.
- Что вы помните?
Этот вопрос и ему не давал покоя. Перед близорукими глазами по комнате проносились обрывки воспоминаний - впивающиеся в тело пули, скрежет мегафона, вылетающие в облаке дыма стреляные гильзы - и эти обрывки гнались за ним и дальше, крались беспощадно, как дикая кошка крадется за олененком, а Паон все бежал и бежал, отчаянно желая знать и все равно не смея оглянуться...
- Да ни хрена, - ответил он наконец. - Ничего не могу вспомнить какие-то кусочки.
Сестра, казалось, обращается больше к себе, чем к нему.
- Преходящий эффект глобальной амнезии, ретроградной и, как правило, не связанной с афазией. Вызывается острым травматическим шоком. Не волнуйтесь, это симптом кратковременный и бывает у всех. - Огромные голубые глаза снова впились в него бурами. - Так, я думаю, что могу освежить вашу память. Несколько часов назад вы убили двух полицейских штата и федерального агента.
У Паона отвалилась челюсть.
Погоня сразу закончилась, дикая кошка памяти вцепилась в свою добычу разум. Он вспомнил все, кусочки легли на место, как булыжники под катком.
Оригиналы. Родз. Ролики. И вся эта кровь.
Новый день - новый десяток килодолларов, подумал Паон, подымаясь на третий этаж в квартиру Родза. На нем были шерстяные перчатки - не такой же он кретин, чтобы оставлять отпечатки пальцев где-нибудь поблизости от логова Родза. Он постучал в дверь шесть раз, насвистывая "Люби меня нежно" Кинга.
- Кто там? - раздался грубый голос.
- Санта-Клаус! - ответил Паон. - Ты бы каминную трубу, что ли, завел.
Родз впустил его внутрь и быстро запер за ним дверь.
- Хвоста не привел?
- Нет, только полный автобус агентов минюста и телеоператор с репортером из "60 минут".
Родз окрысился.
Ну и хрен с тобой, если ты шуток не понимаешь, подумал Паон. Родза он недолюбливал - мразь из Ньюарка, псих ненормальный. С виду Натан Родз смахивал на исхудавшего Крошку Тима после неудачной подтяжки лица: длинные кудрявые черные волосы на голове пухленького медицинского кадавра, глубокие носогубные складки на щеках. Работу Родза на профессиональном жаргоне называли "съемщик" - так сказать, субподрядчик. Он похищал детей или получал их от работающих самостоятельно агентов и сам снимал ленты. "Круг" - так называло министерство юстиции этот бизнес: подпольную порнографию. В этой промышленности вертелись полтора миллиарда долларов в год, и тут не снимали фигню, которую можно взять напрокат в "Метро видео". Паон возил все подпольное видео: ролики с изнасилованием, гомики, кадры с животными, испражнения, мокруха, и (самое главное) "до" и "пред-подростки". Он забирал оригиналы у таких, как Родз, и перевозил их в "тиражные" лаборатории Винчетти. Сеть Винчетти контролировала почти всю подпольную порнуху Востока; Паон был посредником, членом Семьи. Все это работало через почтовые ящики и тайные пункты распространения. Винчетти платил за двадцатиминутный оригинал два куска, если разрешение было хорошее; с каждого оригинала делались сотни копий и продавались клиентам - любителям извращений. "Дубари" - парни, которые делали фактическую работу собственными штырями - нанимались со стороны, и таким образом никто не мог бы выйти на самого Винчетти. Паону самому приходилось малость хлебнуть дерьма - в его работу входила проверка каждого оригинала на качество: обдолбанные мотоциклетные девицы отсасывают у жеребцов и кобелей, психи испражняются друг на друга и часто пожирают извержения своих кишок. Дубари обрабатывают беременных девчонок, умственно отсталых, инвалидок, уродок. И мокруха. Паона это забавляло: несмотря на всю нелепость, находились люди, которые платили, чтобы это посмотреть. Они заводятся от этого. Что за блядский мир, думал он не раз, но стоп: Спрос и Предложение - разве это не есть Американский Образ Жизни? Не будет снабжать клиентов Винчетти - будет кто-то другой, пока существуют деньги...
Я просто беру свою долю, твердо решал Паон. Самые большие заказы были всегда на ДГТ. Согласно федеральной статистике, каждый год пропадали и больше не появлялись 10 000 детей, и большинство из них затягивал в себя Круг. Чем моложе дети, тем дороже ленты. Когда дети вырастали (до четырнадцати-пятнадцати лет), их продавали за границу или выпускали на улицу работать в сети проституции Винчетти. Одно кормит другое. Да, это блядский мир, верно, но это не проблема Паона.
Конкуренция была хилая. Только еще одна Семья на Востоке работала в подпольном порно. Семья Бонте, и у них была вражда с Винчетти, имеющая давние корни. Обе Семьи воевали за каждый кусок трудного рынка, но Семья Бонте работала лишь в узких рамках, и над причиной этого Паон просто смеялся. Дарио Бонте, дон, считал, что делать детей жертвами неэтично. Ну разве это не смешно? Этот сукин сын растягивает баб и ставит их в фильмы с дерьмом, пока они с голоду не сдохнут, но не может трогать деточек. Что за мудак! Все равно все главные деньги идут из ДГТ. Неудивительно, что Бонте теряет последние штаны. И время от времени какие-то иностранные банды пытаются потеснить Винчетти с помощью ДГТ из Европы.
Но эти банды долго не живут.
Так или этак, а работа у Паона простая: покупать оригиналы, возить их в лабораторию и держать съемщиков в руках - вот таких безмозглых и безглазых, как Родз.
- У меня для тебя пять штук, - сказал Родз. - Обычных. - Голос у него был насморочный и скрипучий - гвоздь по шиферу и то музыка по сравнению. Но я тут, знаешь, подумал.
- О, ты еще и думаешь? - спросил Паон. Никогда он не видел такой помойной квартиры. Тесная гостиная уставлена мебелью типа "сложи сам", грязные стены, вытертые ковровые плитки на полу, омерзительная кухня. Не Букингемский ни фига дворец.
- Насчет того, что два килодоллара за ролик сильно тощая сумма по нашим дням, - гнул свое Родз. - Слушай, два жалких куска за оригинал, который ребята Винчетти отдублируют сотнями? Ему от этого хорошая зелень капает. А мне? Я же каждый раз, когда делаю для него мастер-ленту, подставляю шею на целую милю.
- Это потому, что тебя родили с шеей длиной в милю, Икабод.
- Я думаю, что два с полтиной хотя бы - это справедливо. Потому что слышал, что семья Бонте платит три.
- Бонте не делают детского порно, дубина, - проинформировал Паон. - И это знают все, кто в нашем бизнесе.
- Ага, но они же делают мокруху и прочую крутизну. А это я задницей рискую, когда делаю оригиналы. Так что мне надо бы и прибавить.
Паон уставился на него тяжелым взглядом сверху вниз.
- Так вот что, Родз. Без балды. Ты делаешь ленты для Винчетти и только для Винчетти. Точка. Хочешь совет? Даже не думай насчет продать свое барахло другой семье. Последний, кто проделал такой фокус - знаешь, что с ним было? Джерсийские копы нашли его в прачечной жилого дома - он там висел вниз головой. Сожженный. И еще ему отрезали хрен и отправили по почте его бабушке в Сан-Бернардино.
У Родза дернулось лицо.
- Да нет, я же говорил, два куска за ленту - это звучит нормально.
А то, подумал Паон.
- Так где же зелень?
Паон направился в спальню, где Родз делал свою работу.
- Ты хвоста собачьего не получишь, пока я не увижу плоды твоего труда.
Он сел на кушетку, которая - можно не сомневаться - служила реквизитом в десятках роликов Родза. На треножниках стояли профессиональные камеры и юпитера - уж никак не то дерьмо, что продается на радиобарахолках. Оригиналы надо снимать на высокоскоростных лентах большого формата шириной дюйм с четвертью, чтобы на копиях сохранялась хорошая контрастность. Пять коробок с лентами лежали перед "Сони тринитрон" с диагональю тридцать пять дюймов и студийным плеером "Томпсон электронике".
- Классные ребятки на этот раз, - похвалил сам себя Родз. - На уровне.
Иногда детеныши балдели от камеры или просто выпадали; многие страдали от внутриутробного кокаина, алкоголизма или внутриутробных повреждений. Бывало, что Паона действительно печалило положение дел в этом мире.
Теперь наступила самая неприятная часть работы. Паон должен был сидеть и осматривать каждый оригинал: освещение, разрешение и четкость. Он вставил первую кассету...
Ну и ну! - подумал он. На экране задвигались бледные фигуры. В общем, они были всегда одинаковы. Что Паона больше всего доставало - это их лица, жалкие лица детишек, их выражения, когда дубари Родза пускали в дело свои штыри. О чем они думают? Что творится у них в голове? То и дело ребенок заглядывал в камеру с выражением, не поддававшимся описанию...
- Дай мне хотя бы просветить бабки ультрафиолетом, пока ты смотришь, сказал Родз.
- А, да. На.
Паон кинул ему набитый пакет, а сам продолжал смотреть, и ему казалось, будто его лицо вылеплено из глины. Родз всегда придумывал к своим роликам забавные заглавия, вроде "Вазелиновый переулок", "Юные и безволосые", "Перфораторная". Пока что Родз натянул нейлоновые перчатки и вытащил из пакета пачку сотенных. Десять кусков сотнями - это не очень впечатляющее зрелище. Каждую бумажку он просвечивал с обеих сторон ультрафиолетовой кварцевой лампой. Техники казначейства все время работали в контакте с минюстом и Бюро. Любимый их трюк - это метить деньги невидимыми красками уранил-фосфата. Неубиенная улика для суда.
- Достаточно для тебя чисто? - спросил Паон. - Для такого чистоплюя, как ты?
- Ну, выглядят нормально. - Лицо Родза отсвечивало ультрафиолетом, пока он занимался инспекцией. - И номера не подряд. Нормально.
Паон снова повернулся к экрану и вздрогнул. На последней ленте был сам Родз с зачесанными назад волосами и фальшивой бородой. Он тоже пускал в ход свой штырь. Паон скривился.
- Здорово, да? - Родз усмехнулся своему изображению на экране. Всегда хотел сниматься в кино.
- "Оскара" тебе надо дать. За лучшее извращение.
- Кто бы говорил про извращения! Я только фильмы снимаю. Это ваши люди их продают.
Родз был по-своему прав. Все мы в одной игре. Когда платят хорошие деньги, делаешь, что приходится делать.
- Все, я пошел, - сказал Паон, когда последний оригинал щелкнул и отключился. Он собрал ленты и вышел в гостиную вслед за Родзом. - Не могу сказать, что приятно было зайти.
- Ты бы со мной повежливей, - хихикнул Родз. - Как-нибудь я мог бы и тебя пустить в фильм. Ты после этого уже не будешь прежним.
- А ты не будешь прежним, если я оторву тебе голову и засуну тебе же в задницу.
Возле двери лицо Родза снова растянулось в морщинистой улыбке.
- До следующего раза... Предложил бы я тебе пожать руку, но у меня тут все так измазано...
- Спасибо за заботу.
Паон протер очки платком, потянулся к двери...
Ба-БАХ!
- Твою мать! - выдохнул Родз, ...дверь вылетела из рамы. Не распахнулась, а рухнула вниз, и это перестало быть удивительным, когда Паон в мгновенном оцепенении увидел, какого размера коп стоит за ней со стальным тараном в руке. И коп еще здоровее двумя руками наводил в комнату взведенный револьвер.
- Ни с места! Полиция!
Паон быстрее, чем когда-либо в жизни, обхватил рукой Родза и дернул на себя. Родз ахнул, обмочив штаны, когда Паон выставил его живым щитом. Грохнули два выстрела, обе пули чавкнули, войдя в грудь Родза.
- Сдавайся, Паон! - посоветовал коп. - Выхода нет!
Врешь, сука! - подумал Паон.
Родз передернулся, с хрипом заливая грудь кровью, и вдруг обвис мертвой тяжестью. Но это движение дало Паону время нырнуть под кухонный стол и вытащить свой "SIG-220" с полной обоймой разрывных пуль. Быстрее! приказал он себе, высунулся, послав две пули, и снова нырнул вниз. Обе пули вошли копу в горло, и Паон услышал влажный шлеп.
В двери застыли тени, и грохнул мегафон:
- Фрэнсис Паон по кличке Фрэнки, вы окружены агентами министерства юстиции и полиции штата. Бросайте оружие и сдавайтесь. Бросайте оружие и сдавайтесь, бросайте оружие и сдавайтесь...
И снова, и снова и снова.
Паон вытащил запаску - тупоносый "кольт" - и бросил его на кухонный стол. Тут же вломились еще один полицейский и с ним хмырь в штатском. Ну и мудаки, успел подумать Паон, снова высовываясь и давая две короткие очереди по две пули. Коп завертелся на месте, получив обе пули в подбородок. Штатский из минюста получил свою пару между глаз. Паон успел заметить краем глаза, как разлетелась его голова и мозговая каша плеснула на стены.
Хрен вы меня возьмете! Паон ощутил вдруг неожиданное спокойствие. Задняя комната. Окно. Прыжок в кусты с третьего этажа.
Это был единственный шанс...
...Которого не было.
Он не успел двинуться, как комната.., задрожала. Трое из SWAT штата в кевларовых бронежилетах влетели внутрь почти балетным движением, и мир рухнул в хаос. Пули летели мимо Паона волнами. Автоматы М-16 плевались горячей латунью и стрекотали, как газонокосилки, выбивая дыры в стенах, раздирая в клочья кухню.
- Сдаюсь! - крикнул Паон, но автоматный огонь только усилился. Паон свернулся в клубок, и все вокруг стало распадаться на части. Пули летели обойма за обоймой, разбивая ящики, перемалывая кухонный стол и пол, и от Паона тоже мало что осталось. Левая кисть повисла на одном сухожилии, правую ногу будто отгрызло. В живот впилась горячая серебристая сталь.
И тишина.
В животе горело, как напалм проглотил. Сознание уносилось на волнах запаха сгоревшего кордита. Паон чуть отполз; очки были заляпаны кровью. Санитары унесли мертвых полицейских, люди в синем вошли в кухню, выставив впереди дымящиеся стволы автоматов. Как туман, висели в горячем воздухе квакающие разговоры по радио, потом Паона протащили по озеру крови.
В глазах замигало белое и красное, двери машины "скорой помощи" с лязгом захлопнулись.
***
- Господи ты Боже! - шепнул он.
- Я же вам говорила, что вы вспомните, - сказала сестра.
- Серьезно я ранен?
- Не смертельно. Антибиотики внутривенно остановили перитонит, а санитары вам наложили жгуты на руку и на ногу, и вы не успели потерять слишком много крови. - Она прищурилась. - Вам повезло, что в этом штате нет смертной казни.
Это да, медленно подумал Паон. А федеральные законы разрешают высшую меру лишь в случае убийства агента при контрабанде и торговле наркотиками. Его засадят пожизненно без права помилования, это можно не сомневаться, но все лучше, чем удобрять кладбище. Федеральные тюрьмы куда лучше кутузок штата, к тому же Паон - убийца копа, а таковые в камере сразу получают иной статус. Никто его не попытается опустить.
Могло быть хуже. Это он теперь понимал.
Паон вспомнил, как объяснял Родзу насчет его уверенности, что ничего с ним не случится. Паон же надеялся на свое оружие. Его подставили, окружили, продырявили, как швейцарский сыр, и он руку и ногу оставил в кухне у Родза, зато он жив.
Ага. Надежда умирает последней.
- Чему вы улыбаетесь? - спросила сестра.
- Не знаю. Наверное, просто рад, что живу... Да, в этом все дело.
И это была правда. Несмотря на довольно очевидные обстоятельства, Паон был счастлив.
- Рады, что живете? - В голосе сестры слышалось холодное отвращение. И вам наплевать на убитых вами людей? У них были жены, убитых вами людей? У них были жены, семьи. Дети. Эти дети теперь осиротели. И люди погибли по вашей вине.
Паон пожал плечами, насколько это ему удалось.
- Жизнь - игра. Они проиграли, а я выиграл. Это они хотели играть жестко, а не я. Не трогали бы они меня, у деток остались бы папочки. Я не собираюсь угрызаться, что завалил несколько ребят, которые хотели завалить меня.
Да, забавно. Боль в животе становилась все острее, но Паон все равно не мог сдержать самодовольства. Хорошо бы сейчас вернуть себе очки, чтобы лучше разглядеть эту сестру. Черт, да и холодного пива сейчас хорошо бы, и затяжку. И еще снять бы эти больничные ремни. Отпраздновать возвращение жизни, и в порядке празднования засадить бы этой заносчивой суке-сестре. Ага, завалить ее на койку и задать работу ее охолодавшей дырке. Уж тогда бы с нее крахмал пообсыпался.
И Паон начал по-настоящему смеяться. Ну и карты выпадают в этом мире! Да, пути Господни неисповедимы.
Зато у Него хотя бы есть чувство юмора. Да, забавно до чертиков. Три копа откинули копыта, а я тут лежу в кайфе и уюте и лапаю глазами эту сучку.
Тихий и отрывистый смех Паона не смолкал.
Сестра включила радио, чтобы заглушить неуместное веселье пациента. Она стала проверять пульс Паона и маркировать капельницы, а по радио доносились вечерние новости. Ведущий бубнил главные события дня. Жертвой необычайной жары в Техасе стали уже сто человек. На следующей неделе обезжиренное масло выйдет на рынок. Главный хирург США обращается к производителям с просьбой приостановить выпуск силиконовых имплантантов для яичек, а где-то в Африке взорвали американское посольство. И это было еще смешнее: весь мир с его дуростью перестал для Паона что-нибудь значить. Он на всю жизнь загремит за решетку. Так какое ему дело до всех мировых событий, плохих или хороших?
Он прищурился, пытаясь рассмотреть, кто это еще к нему вошел. Из размытых контуров комнаты выступило лицо: мужик лет шестидесяти, белоснежные волосы и серые пушистые усы.
- Добрый вечер, мистер Паон. Я доктор Уиллет. Решил зайти и посмотреть, как вы тут. Могу я вам чем-нибудь помочь?
- Раз вы спрашиваете, док, я бы не возражал, чтобы мне вернули очки. И если правду вам сказать, не возражал бы против замены сестры. У этой дружелюбие как у бешеной собаки.
Уиллет в ответ только улыбнулся.
- Вы были тяжело ранены, но зато можно не волноваться насчет инфекции или потери крови. При множественных огнестрельных ранениях с этим всегда проблемы. Рад вам сообщить, что - учитывая все происшедшее - на удивление в хорошем виде.
Ну и отлично, подумал Паон.
- И должен вам сказать, - продолжал Уиллет, - я хотел с вами познакомиться. Вы - первый детский порнограф, с которым мне представилась возможность поговорить. В некотором экзотическом смысле вы знамениты. Стоящий вне закона ренегат.
- Да, я бы вам дал автограф, - пошутил Паон, - да вот проблема: я левша.
- Отлично, вот что значит не падать духом. Нужно иметь характер, чтобы сохранить юмор после того, через что вам...
- Т-с-с! - зашипела сестра. Ее размытый контур дрожал и нервничал. Это оно.., кажется, оно.
Паон состроил гримасу. Из радио все так же бубнил диктор:
- ..в результате длившейся год тайной операции федеральных сил. Один из подозреваемых, Натан Родз, был убит на месте в яростной перестрелке с полицией. Погибли также двое сотрудников полиции штата и специальный агент министерства юстиции. Согласно заявлению властей, они были убиты вторым подозреваемым, предполагаемым агентом мафии по имени Фрэнсис Паон по кличке Фрэнки. Сам Паон находился в разработке по тем же обвинениям; считается, что он тесно связан с преступным синдикатом Винчетти, который, по оценкам экспертов, контролирует более пятидесяти процентов рынка детской порнографии в США. Представитель полиции далее заявил, что во время перестрелки Паону удалось скрыться с места преступления и в настоящий момент он объявлен в розыск штата.
Мысли Паона медленно оседали на дно.
- То есть как это.., скрыться?
Сестра улыбалась. Она открыла дужки очков в темной он; - " ; и надела их на Паона...
Наконец-то размытая комната навелась на резкость.
Что за так твою мать?
Его окружали шторы, как и полагалось бы в реанимационном отделении, но сейчас он заметил и кое-что другое. Сверху - это был не рентгеновский аппарат, а складная стойка с микрофоном. И на одном из штативов была вовсе не капельница, а направленная галогеновая лампа.
- Что это за больница такая? - резко спросил Паон.
- А, это не больница, - объяснил Уиллет. - Это явочная квартира.
- Одна из явочных квартир дона Дарио Бонте, - любезно добавила сестра. И снова Уиллет:
- А мы - его личный медицинский персонал. Вообще говоря, наши обязанности совсем не связаны с его работой. Когда подстрелят кого-нибудь из людей дона - им занимаемся мы, поскольку местная больница в определенном смысле менее надежна.
Бонте, подумал Паон в медленном ужасе. Дарио Бонте, единственный соперник Винчетти.
- А полиция была только рада передать вас нашему достойному работодателю, - говорил Уиллет. - Половина всей полиции у него на жалованье.., и таким образом несчастных налогоплательщиков избавят от расходов на судебный процесс.
Паону казалось, что сейчас он выблюет свое сердце.
Сестра хихикала так, что груди тряслись.
- Но мы не собираемся просто так вас убивать...
- Да, у нас до этого запланированы некоторые интересные игры, пояснил Уиллет. - Понимаете ли, наше дело - проследить, чтобы вы дожили до момента, когда сюда приедет Малыш...
Щелкнула дверь, и сестра отодвинула шторы, открывая типичный подвальный интерьер. Но Паон увидел не только это. В дверях перед ступеньками стоял пугающе мускулистый молодой парень с короткой стрижкой и каменными чертами лица и...
Господи Иисусе мать твою пресвятую... Штаны у него так вздувались спереди, будто там пара картофелин.
- Угадай с трех раз, за что его прозвали Малышом! - залилась хохотом сестра.
- И еще с трех раз угадайте, что будет дальше, - предложил Уиллет. У него на плече оказалась профессиональная "Сони-бетакам". - Видите ли, мистер Паон, пусть ваш босс захватил долю рынка, относящуюся к детской порнографии, но у нашего босса есть доля во всем остальном. Понимаете, я имею в виду продукцию для настоящих психов. Вы же, как безрукий и безногий - да еще и с огнестрельной раной в животе, - для нас совершенно особая возможность... - вы улавливаете мою мысль?
Когда Малыш стал спускать штаны, Паон блеванул себе на грудь. Сестра всадила ему в руку иглу - амитал натрия, не столько, чтобы он отрубился, но чтобы не слишком отбивался. Потом сестра сняла с него ремни и перевернула.
Швы на животе Паона стали лопаться; шаги Малыша все ближе...
- Ну, как говорится, - с энтузиазмом произнес Уиллет, - камера, мотор!